«Очень интересный фильм. Даже в его содержании есть свой стиль. Или я такого кино не знаю, или такого нет в природе. Совершенно индивидуальный стиль. Очень необычно решены сцены.
В фильме есть определенное существование. И это даже не существование актеров… Это все вместе, в целом. Мне интересно как работает соотношение содержания и стилистики. Немножко сшиблено все: и актеры, и цвет, и ритм, но все вместе создает инфернальное пространство.
Если бы Вы заранее сказали, что Вы хотите снять такое кино, я бы сказал, что это невозможно.
Причем ведь это такая сложная тема. Сложный срез реальности.
В России нет таких фестивалей, на которые можно отправить это кино».
— Дмитрий Мамулия, кинорежиссёр, сценарист, теоретик литературы и кино
«Картина мне скорее понравилась. Такая смесь сатиры, трэша и субъективно-авторского кино».
— Андрей Плахов, советский и российский кинокритик и киновед. Кандидат искусствоведения. Кинообозреватель газеты «Коммерсантъ». Президент Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ). Заслуженный работник культуры Российской Федерации.
«Что сказать? Веская, сочная, выразительная работа на тему ковидного распада и безумия в их специфическом российском разводе. Оммажи Кроненбергу и Линчу, мило. Как там было у Довлатова? «Многое понравилось»!
— Антон Долин, кинокритик, журналист, кинообозреватель, писатель (власти РФ считают иноагентом)
«Фильм действительно особенный».
— Бернд Бадер, отборщик Cottbus Film Festival
«Арсений, вы чувствуете дух времени, и ваша шиза и патология вполне в его духе».
— Анжелика Артюх — доктор искусствоведения и член Союза кинематографистов России и ФИПРЕССИ, участник жюри в Берлинале и Роттердамского фестиваля.
«Это такой микс сюрреализма и некрореализма с театром жестокости. Кино образов, а не фабулы.
Но, что парадоксально, при столь авангардной жанровой природе картина воспринимается как достоверный слепок актуальной действительности. Реальность настолько безумна, что рождает чудовищ подобно ядовитому пауку-каракурту, в котором метафорически оказалась семья главных героев в дни ковидной самоизоляции. Показаны они максимально отвратительными и творят запредельную дичь, но это не кажется надуманным. Примерно так я представляю себе соседей, чьи нечеловеческие крики периодически слышу. Примерно такие ужасы мне рисовались, когда я радовалась, что в пандемию оказалась заперта в квартире наедине с собой, без ансамбля.
С помощью максимально физиологичных образов (я как ВЧЛ ощутила даже запах некоторых эпизодов и нешуточный тошнотворный эффект) фильм обрабатывает весь бред, который с приходом коронавируса полез из человеческих мозгов в сеть и обратно, и показывает те самые последние дни, которые то и дело поминаются в мрачных шутках последних лет».
— Маргарита Васильева, киновед, кинокритик
«Ну это же великолепный сюрреализм. Я взахлеб посмотрел. А главное, все понятно, это же наша жизнь без существенных изменений, ну совсем чуть-чуть ты добавил. Теперь понятно, как правильно смотреть «Андалузского пса» и «Золотой век» — нужно просто пожить 90 лет назад рядом с Бунюэлем достаточно долго, и все будет понятно. К сожалению, это неосуществимо. На иностранных фестивалях это, наверное, будет смотреться загадочно, никто ничего не поймет. Зато в Корее и Японии поймут на ура, еще лучше, чем мы здесь».
— Камилл Ахметов, сценарист, киновед, автор книг по кинодраматургии, педагог
«Я такого лютого артхауса по-моему вообще никогда не видела. Про сплетение смыслов молчу, это невыразимо словами. Удивительно, что пересказать нельзя, но эмоционально сшибает — и это же признаки чистейшего кино.
По-моему это заявка на статус культового фильма.
Причём там же ужасные сцены есть, просто невозможно смотреть временами. И это круто, что ты не боишься ни зрителя потерять, ни вообще любых оценок — вот считаешь, что это должно быть в кадре и держишь. В общем, это что-то не от ума и это самое ценное.
Все это похоже на страшный сон. И ощущение чего-то плотного, густого, киселя, через который пробираешься — на уровне тела чувствуешь. То есть фильм как-то напрямую воздействует на какие-то адреса в сознании, минуя ум…».
— Елена Галянина, режиссер, фестивальный куратор
«Тут тебе и Декамерон, и Босх, и Эдгар По, и Терри Гиллиам с Гильермо дель Торо, и все это замешано на русском жирном кровавом чернозёме, эйзенштейновском мясе с опарышами в коктейль «Черный русский».
Кастинг шикарный, актёры отыгрывают, плотность кадра прямо гринуэевская. Особенно в интерьерный сценах, а вот натурные им проигрывают, может конечно так и задумано, но диссонанс чувствуется. История очень удачная, читается так — свихнувшийся мужик держит в заложниках своего бреда жену и дочь, живут в грязной хате посреди оживших фантомов. Ну то есть паук в голове, и перевернутая фаза — они внутри паука.
Хорошо передан внешний и внутренний хаос, помноженный на абсурд и насилие. Очень хорошо получилось нарисовать прорывающееся сквозь этот адок животное сексуальное начало, тёмное либидо, которое несёт мультиплицирующий эффект к безумию, усиливает его и общий беспросвет.
Вообще всё плотно, зверино, грязно, натуралистично.
Плюс перенасыщенность реминисценциями, визуальными центонами. К Кубрику (младенчик), когда с рук друг друга кормят — чистый Гринуэй, где-то Пазолини, где-то Груз 200 и другой Балабанов, бензопила эта.. Всё конечно, вкупе с дерганой камерой, работает на хаос.
Вообще видно, что режиссер, дорвавшись до этого проекта, сам немного обезумел, и решил снять всё, что долго хотел, раз такая фактура попёрла. Выдал сразу всю символику, разложил как мясник куски мяса по прилавку, хотя лучше бы поскупее выдавать, маскировать метафору, а ты прям в охапку схватил, и обрушил на голову бедного зрителя, не жалко его совсем. Ну зато рыбы много в кадре, это уравновешивает, плюс отсылка к пяти хлебам и семи рыбам святого Петра. Схематоз драматургии у тебя настолько перекрученный, что у многих вызовет отказ восприятия и проблемы с перистальтикой».
— Дмитрий Плахов, поэт
